О Гарри...

[harrypotterbb]

Название: О Гарри...
Автор:  поросенок М
Иллюстратор:  Эиринн
Бета:  zlatik-plus
Гамма:  Старина Ник
Пейринг/Персонажи: ГП/СС(нц-17), ГП/НМП(pg-13)
Категория: слэш
Рейтинг: NC-17
Жанр: драма, романс
Размер: около 25254
Краткое содержание: Кусок души жив в крестраже, пока живо его вместилище, но нигде не сказано, что это не работает в обратную сторону. После победы тело Гарри, много лет хранившее в себе крестраж, начинает разрушаться. Специально созданный для решения этой проблемы отдел в госпитале имени Св. Мунго берется сделать новое тело для победителя. Магия, технология, опробованная ещё на искусственном глазе Грюма, и зелья позволят сконструировать механизм с сенсорным восприятием, полностью подчиняющийся разуму носящего его волшебника.
Примечание/Предупреждения: Автор будет чесать свои дикие кинки; текст с технофилией, любовью к стимпанку и киборгам, от Поттера останется только голова и верхняя часть груди — там, где сердце. Условный боттом!Снейп. Есть описания жизни лежачего больного (не графичные). Брайтон — английский курортный городок.
От автора: Хочу выразить огромную благодарность  zlatik-plus и  Старина Ник. Без вашей поддержки, пинков по почкам и долгой кропотливой работы этот текст был бы определенно хуже.
Спасибо  Эиринн за чудесные иллюстрации.
Иллюстрация:

1

i.imgur.com/7coXYvT.png ;

2

i.imgur.com/L9vSvCq.png;

3

i.imgur.com/TJNCEm6.png
Ссылка на скачивание: yadi.sk/i/ECnrgHVx3KKNno

За окном светило яркое, все еще теплое, несмотря на раннюю осень, солнце. Гарри казалось, что оно издевается над ним, окрашивая палату в охристые цвета. В больнице Св. Мунго и так было слишком много желтого. Лимонные мантии целителей. Цыплячьего цвета шерстяные колючие одеяла. Мазь, которой обрабатывали тело Гарри, тоже была противного канареечного цвета. Золотистые таблички сверкали надраенными гранями на дверях палат.

Гарри перевел взгляд на поднос с принесенным завтраком. Омлет, хлеб с маслом и сыром, печенье с лимонным джемом и апельсиновый сок. Он зажмурился — его слегка мутило, под веками плавали желтые круги. В палату кто-то зашел. Даже не открывая глаз, Гарри точно мог сказать, что это медсестра, которая шесть раз в сутки натирала его той самой мерзкой мазью.

Сегодня была смена Дороти Брукс. Пожалуй, из трех медсестер-сиделок эта была самая приятная: не пялилась на него, не жалела, не делилась воспоминаниями о родственниках. Она просто выполняла свою работу, иногда ненавязчиво рассказывая, что происходит во внешнем мире или в больнице, если случалось что-то интересное.

— Доброе утро, Гарри, — она взяла банку с мазью и с неприятным металлическим скрипом отвинтила крышку. — Вы опять ничего не ели. Я должна буду внести это в журнал.

— Здравствуйте. Я знаю, — Гарри начал стягивать рубаху от больничной пижамы через голову. Рубаха была безлико-серая и хотя бы не раздражала. Он лег на стоящую рядом с его кроватью жесткую кушетку, вытянулся и привычно застыл.

Мазь — сразу чувствовалось, что ее варил Снейп — жгла кожу, отвратительно пахла и оставляла после себя ощущение жирной слизи. Гарри молча лежал, стиснув челюсти. Он всегда молчал. Смысла пугать медсестер своими стонами не было, а противное средство хоть немного, но облегчало его жизнь.

Когда терпеть стало невозможно, а он был обработан весь, кроме паха, который предпочитал смазывать сам, Дороти наконец-то наложила охлаждающие чары. Выдохнув сквозь зубы, Гарри поднялся и собирался уже войти в ванную, чтобы закончить процедуру, когда уходящая сиделка повернулась и сказала:

— Я работаю здесь уже тридцать лет. Помочь тем, кто потерял надежду, невозможно. Поэтому, Гарри, выше нос! Сегодня в госпиталь приехали приглашенные специалисты. И все ради вас, — она кивнула, будто соглашаясь с какими-то своими мыслями, и вышла из помещения.

Гарри проводил ее тяжелым взглядом и направился в ванную. Ему уже изрядно надоели консилиумы врачей, постоянно собиравшиеся, чтобы обсудить его диагноз и лечение, однако ничего нового до сих пор не придумавшие. Зато после того, как его осматривали, а иногда и ощупывали совершенно чужие люди, оставалось чувство гадливости.

Нанося мазь, он с отвращением разглядывал свою гниющую, отслаивающуюся лоскутами кожу. На голове и верхней части торса этого пока не было — целители сумели остановить процесс разрушения тела, но не восстановить ущерб, а вот живот, спина, ягодицы, пах, бёдра и особенно руки и ноги были покрыты маленькими язвами, ближе к пальцам сливающимися в сплошные серо-малиновые пятна.

Лекарственный состав, которым его обрабатывали, хоть и жег немилосердно, но не давал развиваться некрозу, оставляя язвы чистыми, препятствовал появлению новых и унимал боль — пусть и не полностью, однако дарил возможность передвигаться самостоятельно. Вымыв руки и выкинув пустую банку, Гарри вернулся в палату и рухнул на кровать. Это не жизнь. Вернее, не та жизнь, которая имела бы хоть какой-то смысл.

Все его друзья любили, встречались, работали, заводили новые увлечения. Рон поступил на курсы при Аврорате и в те два раза, когда он нашел время посетить Гарри, счастливо делился впечатлениями. Пусть сам Поттер в авроры не пошел бы ни за какие посулы, но за друга был рад.
А вообще, лежать в больнице и знать, что за ее стенами жизнь проходит без тебя, оказалось тяжелым испытанием.

Гермиона вернулась в Хогвартс и теперь доучивалась на одном курсе с Джинни. Ни ту ни другую с начала сентября Гарри не видел. Даже на их письма, полные сочувствия и рассказов о событиях в школе, он почти не отвечал. Писать в каждом послании, как у него все плохо — не имело смысла.

Самочувствие Гарри нельзя было назвать хорошим. Веки слипались, голова гудела, открывать глаза и видеть рапсово-желтое великолепие не хотелось, его тошнило, сводило пустой желудок. Он начал проваливаться в густой, душный сон, когда в палату зашла толпа. Видимо, обещанные специалисты. Опять!.. Целитель, двое незнакомых Гарри волшебников — молодой и постарше — и Снейп.

Именно последнему посетителю Гарри сильно удивился. Снейп, оправданный после его показаний, в школу не вернулся, а устроился зельеваром при госпитале. Гарри знал, что он варил для него мазь, однако до этого часа никогда не приходил сам: то ли не хотел говорить о прошлом, то ли не хотел общаться с Поттером как таковым. Несмотря на это, Гарри думал, что Снейп сменил род деятельности из-за него, и был ему очень благодарен. Какими бы гадкими ни были ощущения от сваренной им мази, она помогала.

— Доброе утро, Гарри, — главный целитель Сепем Салютем улыбался, как безумный. Гарри даже сосредоточил все внимание на нем, перестав оглядывать пришедших мутным со сна взглядом. — Мы нашли способ... вылечить вас. Присядем, господа, разговор долгий.

Он наколдовал стулья с — кто бы сомневался! — желтой обивкой, указав на них приглашающим жестом. Когда посетители разместились, Гарри почувствовал, что начинает закипать, потому что все они, кроме Снейпа, брезгливо оглядывающего палату, уставились на него.

— Итак. Это Гарри Поттер, восемнадцати лет от роду, — продолжил целитель. Гарри столько раз слышал эту речь, что мог ее продекламировать. — Частичное разрушение тела после гибели в нем чужого фрагмента души, находившегося в пациенте шестнадцать с половиной лет. Такой своего рода живой крестраж, вместилище которого, опустев, начало разрушаться. Гарри, покажи, пожалуйста. И это только то, что на виду. Его мышцы, кости и прочие ткани нижней части тела тоже повреждены. Но верх туловища и голова невредимы.

Скрипнув зубами, Гарри начал опять стягивать пижаму. Если и в этот раз ему никто ничего путного не скажет, то он подпишет отказ от лечения и уедет доживать (сколько там ему осталось) на Гриммо. Этот цирк уродов с ним в роли гвоздя программы был невыносим.

— Мы смогли локализовать процесс, но повреждения восстановлению не подлежат. Под бельем все еще хуже, — Салютем продолжал улыбаться, и Гарри захотелось его стукнуть. Чтобы успокоиться, он отвернулся от целителя и тут же наткнулся на изучающий, холодно-расчетливый взгляд Снейпа. Хорошо, что тот молчал: выслушивать колкости в свой адрес Гарри явно был не готов. — Гарри, мистер Грэг Вабер узнал о твоей проблеме и сейчас расскажет, что он предлагает сделать.

— Спасибо, Сепем, — прогудел густым басом один из двух незнакомых посетителей — пожилой и угрюмый — и качнул головой. — Я Грэг Вабер, кхм, можно сказать, что я артефактор, но очень узкой специализации. Я увидел то, что хотел, можете одеваться.

Гарри был бы рад, если бы все отвернулись, хотя бы пока он одевается, но нет, они продолжали пялиться на него, как на невиданную диковинку.

— Скажите, мистер Поттер, вы когда-нибудь встречались с Аластором Грюмом, Элизабет Хуппер или Оливером Локсли?

— Да, я много раз видел мистера Грюма... — Вот уж чего Гарри не ожидал, так это упоминания о погибшем Грозном Глазе.

— Тогда мне будет гораздо легче объяснить суть. Вы видели его искусственный глаз. И должны легко понять, чем именно моя работа отличается от просто — как это у магглов называется? — протеза.

— Ну, его глаз вращался и был волшебным, — пробормотал Гарри, не очень понимая, чем это знание может ему помочь.

Снейп фыркнул и скривился. Насколько Гарри знал своего бывшего профессора, такое выражение на его лице появлялось перед тем, как он начинал высказываться по поводу умственных способностей студентов. Но, что удивительно, Снейп промолчал.

— Самое главное в моих работах — они на нейронном уровне имеют связь с мозгом. Проще говоря, Грюм не только им вращал, куда хотел, но и прекрасно видел. Я предлагаю полную замену пораженных частей.

— Как это? — Гарри с ужасом уставился на Вабера.

— Я изготовлю вашу имитацию. Разумеется, она будет отличаться от человеческого тела: цветом, на вид и на ощупь. Вы можете вспомнить внешность Грюма, чтобы понять, о чем я. Я создам механизм. Совершенный! Идеальный! — Глаза Вабера горели фанатичным огнем. — Мне поможет Олаф Корвус, — он указал на своего спутника — молодого голубоглазого парня, который с интересом уставился на Гарри. Посмотрев на него внимательно, Гарри с удивлением понял, что это любопытство не настолько раздражает, как взгляды остальных. И даже нашел в себе силы кивнуть, когда этот Олаф ему улыбнулся. — Он будет вести наблюдение за вашим состоянием. Когда вы получите тело, Салютем отрежет вам руки и большую часть туловища — всё, где есть некрозные поражения — с помощью определенной методики. После этого мы соединим вас с этим уникальным механизмом, порожденным магией и новейшими технологиями. Начнется долгий период адаптации. Может, мучительный, но зато вы обретёте новую жизнь! Вам придется пить специальное зелье, которое и создаст связи, соединяющие ваши тело и мозг воедино. Зелье согласился варить мистер Снейп. За год — и это самое позднее! — вы вернетесь к обычному существованию. Вам будет доступно почти всё из того, что вы делали раньше! Однако появится и много новых возможностей, например: вы станете сильнее...

— А чего я делать не смогу? — перебил Гарри. Может, это было и невежливо, но он просто чувствовал, что замечание про «почти всё» — очень важное.

— Понимаете, я дублирую все системы вашего организма, а не только внешний облик: кровеносную, дыхательную, выделительную... половую. Вы сможете испытывать возбуждение, ваши тестикулы во время оргазма будут выделять сперму, но у сперматозоидов не получится оплодотворить яйцеклетку.

Гарри затошнило — и не от невозможности иметь детей, а от холодного тона, каким это все говорилось.

— Я могу подумать, сэр?

— Да, конечно. Я сегодня же пришлю с совой план, где подробно распишу свои действия — вы должны быть в курсе всего, это же ваше будущее. Северус, тебе есть что добавить?

— Нет, пока мистер Поттер не обдумает перспективы, мне не о чем с ним говорить, — Снейп ухмыльнулся, увидев, что щеки Гарри вспыхнули. Какое бы перемирие ни наступило в их общении — даже несколько, в общем-то, нейтральных слов, сказанных Снейпом, будили в Гарри прежние негативные эмоции.

— Ну, не будем нарушать режим мистера Поттера, — почти пропел целитель — видимо, возможность вылечить Гарри его сильно радовала. — Скоро ему принесут обед. Гарри, хорошего дня, мы вас оставим.

Когда за ними закрылась дверь, Гарри тяжело навалился на подушку. Все это надо было тщательно обдумать, но сил не было — ни моральных, ни физических — и он уснул.

Вечером того же дня, как и было обещано, прилетела сова с письмом. У Гарри волосы на затылке зашевелились, когда он прочитал, что с ним хотел сделать Вабер. Давались подробнейшие характеристики каждой части тела, на моменте описания половых органов Гарри опять затошнило. Он прикрыл глаза, выдохнул, слегка успокоился, снова посмотрел на письмо и перечитал абзац, посвященный члену:

«...внутри будет металлический или керамический сердечник, покрытый морской губкой, пропитанной специальным укрепляющим гелем. Дальше планируется слой любриканта, сваренного мистером Снейпом: он облегчит скольжение заменителя кожи при мастурбации или половом акте. Верхнее покрытие будет выполнено из сплетенных волос вейл, этот материал прекрасно тянется, гладкий, приятен на ощупь и абсолютно не подвержен истиранию.
Предвосхищая ваши вопросы: покрыть все тело тканью из волос вейл невозможно — слишком сложно добыть. Вейлы обычно отдают свои волосы только родственникам...»

К письму были приложены колдографии трех людей. Грюма он узнал сразу, еще двое были незнакомы, но изображенная искусственная нога — шевелящаяся, сгибающаяся в колене — пугала. Рука женщины, игравшей на скрипке, двигалась завораживающе плавно, и от этого тоже становилось не по себе.

Гарри стянул очки и потер переносицу. Чем больше он читал, тем меньше ему нравилась эта идея. Предполагалось, что он будет собран из каких-то запчастей, как робот или киборг. Гарри в этом ничего не понимал, но знал, что магглы давно мечтают создать что-то этакое: как-то в детстве подглядел в футуристическом фильме. А теперь целитель и этот Вабер хотели сделать из него такое же пугающее существо.

Единственный фактор, заставляющий всерьез задумываться об искусственном теле, — это явно разделяющий мнение обоих новаторов Снейп. Гарри не знал, как к нему относиться: Снейп, совершивший столько всего — и плохого, и хорошего, — всегда, даже если это не бросалось в глаза, был на стороне Гарри. А это значило, что к возможной операции необходимо приглядеться. У него мог появиться шанс на новую, пусть и не совсем привычную жизнь.

Отодвинув от себя письмо, Гарри встал и прошелся по палате. Тело, несмотря на нанесенную в очередной раз мазь, немело и ныло, особенно мучили неприятные ощущения в руках и ногах. Он остановился у окна. Уже стемнело, за стеклом Лондон переливался яркими огнями, из-за которых Гарри пришлось прикрыть глаза — под веками замелькали серебристые всполохи.

Это и навело его на мысль. Ведь Петтигрю получил от Волдеморта светящуюся серебристую руку? Может быть, есть возможность так же изготовить и его копию?

В палату вошла миссис Брукс и напомнила Гарри о процедурах.

— Дороти, скажите, а целитель Салютем сегодня, случайно, не на дежурстве? — спросил он, раздеваясь и думая, что подождать до утреннего обхода со своим вопросом было бы логично, но ждать не хотелось.

— Сепем еще здесь. Пригласить его к вам, когда закончим? — Руки медсестры, щедро покрытые мазью, опустились на его плечи, и Гарри привычно застыл.

— Да, если можно...

Уходя, Дороти выключила свет, оставив маленький ночничок в виде свернувшегося в клубок дракончика. Обычно в это время Гарри ложился спать, но сегодня, захваченный внезапной идеей, он не мог уснуть и с нетерпением ждал целителя. Лежать не хотелось, и он нервно ходил около окна. Впервые за последние пару месяцев ему сказали хоть что-то конкретное — пусть непривычное, отталкивающее, страшное, но дельное, а не только покачали головой и поцокали языком при виде его проблем.

Дверь в палату открылась, и в прямоугольнике желтого света появился Салютем, насвистывающий какую-то мелодию.

— Гарри, вы хотели меня видеть? — Целитель сел на стул для посетителей.

— Да. Вы в курсе предложения мистера Вабера. А сделать дубликат каким-нибудь другим способом — не механизм — нельзя? Волдеморт наколдовал Петтигрю серебряную руку, и она приросла к нему...

— Вы о Сinereo Сorpus, — перебил его Сепем. — Во-первых, это темная магия, и никто не рискнет вылечить вас таким образом, потому что сесть за это в Азкабан — откровенно плохая перспектива. Да и, хм, во-вторых, если вы вспомните судьбу Питера Петтигрю, то погиб он, задушенный этой рукой. Вы будете не в восторге от того, что ваше тело может не принадлежать вам полностью.

— Понятно, — Гарри отвернулся от целителя и уперся лбом в стекло, — а еще есть способы? Хоть какие-нибудь.

— Гарри, — мягко сказал Сепем, и Гарри ненавидел его за эту мягкость. — Если бы был хоть какой-то другой вариант, я бы предложил его. То, что будет делать мистер Вабер, — сложно, дорого, долго и мучительно для вас. Видите ли, несмотря на все наши усилия, вы умираете. Ваше тело разрушено — пусть не до конца, пусть мы сумели остановить процесс, — но никто не даст гарантии, что старые очаги некроза не начнут разрастаться снова. Это дамоклов меч над всей вашей жизнью. Мы должны что-то сделать, и я не вижу других законных и реальных путей.

— Ясно. А перед тем, как принять решение, я могу поговорить с мистером Снейпом? Когда он будет в больнице? — Стекло приятно холодило кожу, и Гарри прикрыл глаза, спасаясь от навязчивых огней проносящихся внизу машин и словно отгораживаясь от слов целителя.

— Конечно. Северус бывает здесь каждую субботу — приносит для вас недельный запас мази. Я скажу ему, чтобы зашел? Что-нибудь еще?

— Нет-нет. Спасибо, — Гарри вдруг нестерпимо захотелось остаться в одиночестве.

На следующее утро он написал три письма с приглашениями навестить его в свободное время: Рону, Гермионе и Джинни — он хотел узнать и их мнение.

Как Гарри дожил до субботы, он не знал. Почему-то появившиеся перспективы угнетали его больше, чем прошлая неизвестность. Есть он стал еще меньше, почти не реагировал на пытающихся с ним общаться сиделок и целителя. Все свободное ото сна время он перечитывал описание своего будущего тела, присланное Вабером.

Снейп, пришедший в субботу как раз после первой процедуры, был мрачен и необщителен, но Гарри успел обдумать, что и как будет спрашивать, поэтому, наверное, разговор все-таки состоялся:

— Вы хотели меня видеть. Вы приняли решение? — Снейп сел на стул. В этой радостно-желтой палате его черная мантия смотрелась чужеродным пятном.

— Нет, пока не принял, я хотел узнать ваше мнение, сэр. Стоит ли соглашаться на этот вариант с механическим телом? — Гарри разглядывал Снейпа, стараясь по мимике понять, как тот воспринял его вопрос.

— Вот как?! Мое мнение — соглашайтесь. Что-то еще? — Лицо Снейпа оставалось почти бесстрастным.

Гарри хотелось крикнуть, что ему страшно, что ему нужен совет, и единственный человек в этой богадельне, которому он действительно доверяет, — это Снейп, но он взял себя в руки и спросил:

— Тут написано, — Гарри ткнул в изрядно помятые от постоянного чтения листы, — что вам придется варить зелья для... срастания того, что от меня останется, с новым телом и какие-то составы, смазки и гели, которые будут внутри моего организма. Можете... можете объяснить принцип их работы?

— Могу. Я сварю зелья по индивидуальным рецептам, чтобы максимально полно заместить утраченное вами. Их назначение — облегчать скольжение «кожи» по частям механизма, препятствуя трению между деталями, из которых вы будете состоять, следовательно, помогая вам двигаться. То зелье, которое вам придется несколько месяцев пить после операции, создаст нервные окончания, пронизывающие все тело, и соединит их с нейронными синапсами вашего мозга. Если говорить откровенно, то я хотел бы, чтобы вы, как только ваше состояние позволит, покинули госпиталь и переехали, — Снейп скривился так, как будто у него заболели все зубы разом, — ко мне. Зелье для создания сенсорной чувствительности необходимо пить ежедневно и под моим руководством, а у меня нет желания таскаться сюда каждый день, — он оглядел палату Гарри с нескрываемым отвращением. — Так что подумайте, согласны ли вы? Но я бы на вашем месте согласился. Да, вас ожидает непростое время, болезненные процедуры и неприятное общение, но зато есть и гарантии, что вы сможете нормально жить, когда всё это закончится.
Я понимаю, Поттер, что вы напуганы, — только идиот или безумец не боялся бы, но могу сказать лишь одно: мы... каждый из нас приложит максимум усилий, чтобы вы не просто существовали от процедуры к процедуре, а имели шанс на долгую и полноценную жизнь.

— Спасибо, сэр, я подумаю... — Гарри вытаскивал ниточки из размахрившегося края одеяла, стараясь занять дрожащие руки. Простой разговор вымотал его, но он понимал, что Снейп максимально открыт и дружелюбен (для самого себя, конечно).

— Раз уж я здесь, то покажите мне вашу руку, чтобы я более полно оценил действие мази — у меня появилась идея по ее модификации, — Снейп, не мигая, смотрел, как Гарри портит одеяло.

Гарри смутился и протянул правую руку тыльной стороной вверх — там повреждения были хуже всего. И с удивлением наблюдал, как бережно Снейп берет изуродованную кисть, как он аккуратно надавливает на края одной из язв, как из нее начинает, пузырясь, сочиться сукровица — благодаря мази хотя бы без гноя и боли. Желудок Гарри дернулся и все внутри сжалось от трепета и отвращения, когда Снейп нагнулся и понюхал своим внушительным носом эту малоприятную жижу.

— Неплохо. Весьма неплохо, — Снейп отстранился. А у Гарри так и переворачивалось всё внутри от понимания, что как бы он сам ни относился к Снейпу, и как бы Снейп ни относился к нему — он всегда постарается помочь. — Думаю, я смогу немного улучшить ваше состояние, пока Вабер будет работать над телом.

— Спасибо, я...

— Гарри! Привет! Ой, профессор?! — В резко распахнувшуюся дверь вошли Рон и Гермиона. — Извините! Мы в коридоре подождем.

— Не стоит. Я уже не ваш профессор, и я уже ухожу. Поттер, подумайте о том, что я вам сказал.

Гарри с удивлением смотрел на Снейпа, от взгляда которого при виде застывших на пороге друзей всё молоко в округе должно было скиснуть.

— Спасибо, сэр. До свидания, — только и успел пробормотать он в удаляющуюся, ровную, как жердь, спину, обтянутую черной тканью.

— Привет, дружище! Ну как ты? — Рон плюхнулся на освободившийся стул, а Гермиона скромно присела на край кровати.



Мнения его друзей разделились. Гермиона, прочитав письмо, загорелась предложенной идеей. Ее не испугали описания механизмов, и на Гарри она поглядывала с интересом ученого-исследователя. Рон же, наоборот, уверен ни в чем не был, но если Гермиона свои восторги выражала корректно, то Уизли, как всегда, говорил, не думая:

— Круто, конечно, что ты теперь станешь сильным — сможешь ломать что-нибудь голыми руками — и неуязвимым. Представляешь, кидают в тебя заклятие, а оно от медных пластин, как от брони, рикошетит. Но, с другой стороны — ты ж, наверное, громыхать будешь при ходьбе, подкрасться ни к кому не сможешь, — Рон мыслил своими аврорскими критериями, а Гарри не хотел ломать и подкрадываться, его бы устроило просто жить. — Правда, с девушками тебе теперь сложнее будет... Э-э-э? Ты же расстанешься с Джинни? Нет, я-то ничего против не имею, но она моя сестра, а ты детей...

Гермиона пнула своего не в меру болтливого парня по ноге, а Гарри, посмотрев равнодушно на друзей, бросил: — Мы это с ней еще не обсуждали. Но твою позицию я понял.

— Гарри, он не хотел... — начала было Гермиона, но Гарри ее перебил:

— Хотел — не хотел, какая разница?

Гарри не знал, стоит ли продолжать отношения с Джинни. В свете последних событий — нельзя обрекать любимую девушку на встречи без дальнейшей перспективы обрести нормальную семью, но это их с ней личное дело.

— Просто это Рон, — буркнул он и отвернулся к окну.

— Герм, объяснишь мне потом, что я сказал не так на этот раз, ладно? — прошептал смутившийся Рон. Видимо, он все-таки работал над собой. Только вот Гарри от этого было ни холодно ни жарко — ему нужна была поддержка. За окном было скучно и все давно изучено, но поворачиваться и смотреть на рыжую шевелюру Рона, которая отлично вписывалась в его желтую палату, он не мог.

— Гарри, а ты что решил? — прохладные пальцы Гермионы погладили его изуродованную ладонь. Гарри подавил в себе желание отдернуть руку: совсем уж психом, пугающимся прикосновений, выглядеть не хотелось.

— Не знаю. Ничего не знаю. Без этого тела сдохну, а с ним... я человеком уже не буду... — За окном пролетел вяхирь. Гарри нестерпимо захотелось иметь возможность выйти наружу, подальше от этого жёлтого маленького мирка.

Гермиона снова его погладила, и он не выдержал:

— Тебе не противно меня трогать? — Гарри все-таки выдернул руку из чужой ладони и убрал ее под одеяло.

— Нет, конечно! — Гермиона поджала губы и смотрела на него неодобрительно, а Гарри был ей благодарен именно за такую реакцию — без жалости.

— Я тоже могу потрогать, если надо, — пробурчал сопящий Рон и развел руки, изображая готовность объятий.

Гарри улыбнулся через силу. Он понимал, что Рон попытался его поддержать, но во рту горчило от этой поддержки. Ему и хотелось, и не хотелось остаться в одиночестве. С друзьями Гарри проговорил еще около часа. Они ушли, когда наступило время обхода и очередных процедур.

Замирая от напряжения, Гарри сообщил Салютему, что согласен на вариант, предлагаемый Вабером. Целитель расплылся в безумной улыбке и пообещал оповестить всех участников эксперимента немедленно. Он собирался уходить, уступив место сиделке с уже привычной мазью, когда Гарри, запинаясь, окликнул его:

— Подождите! — Сепем удивленно обернулся. — Я понимаю, что правилами это запрещено, но... но не могли бы вы принести мне алкоголь?

— Хм... да, хм. Ну, конечно, это запрещено... но я подумаю, что можно сделать, — целитель ему ободряюще кивнул и вышел.

В этот день Гарри никого, кроме сиделки, уже не ожидал увидеть и был удивлен, когда под вечер к нему в палату наведался — если Гарри правильно запомнил имя помощника Вабера — Олаф Корвус.

— Привет, Гарри, раздевайся! — Голубые глаза Корвуса смотрели весело и прямо.

— Зачем? — Гарри даже не пошевелился.

— Не обижайся, это я так шучу, — Олаф совершенно не смутился под его хмурым взглядом. — Мастер Вабер приказал снять мерки с твоего тела, — он призывно поиграл бровями, приглашая разделить веселье, но у Гарри всплыла ассоциация с мерками для гроба, поэтому веселиться как-то не тянуло.

Корвус был каким-то ненастоящим: слишком красивым, слишком веселым, слишком шумным. Гарри понимал, что просто завидует этому молодому человеку, который, закончив с ним, сможет пойти и заняться любыми, самыми безумными или, наоборот — самыми обыденными делами. Но тот как будто никуда и не спешил: мерки он снимал волшебной рулеткой, которая, снуя, как белка по дереву, без устали измеряла его везде, и потратил на это больше часа. Хотя Гарри был уверен, что хватило бы и пятнадцати минут.

Постоянные осмотры и ощупывания сильно притупили чувство стыдливости, и Гарри относительно спокойно воспринял даже такое деликатное действо, как замеры его члена, мошонки и ягодиц. Он не переживал, просто чувствовал себя усталым от всего этого, мечтая, чтобы Корвус перестал так явно его разглядывать в процессе.

— Быстрее бы мастер начал работу, — Корвус направил рулетку к подмышкам Гарри, — ты не представляешь, какие сногсшибательные он делает вещи. Я учусь у него уже третий год, и это так интересно — то, что он создает.

— Понятно, — пробурчал Гарри. Сказать что-то более определенное он не мог.

— Слушай, Гарри, у тебя же есть часа четыре между процедурами, почему ты не выходишь?

Гарри хотел сказать, что ему больно ходить, что не важно, где думать о своей медленной кончине, что ему, в конце концов, просто это не нужно, но выдавил только: — Не знаю.

— Вот и отлично. Зато я знаю: тебе нужно развеяться. На этой неделе я не могу, мастеру будет нужна моя помощь. Но на следующей — я приглашаю тебя в Лондон, — Олаф свернул рулетку и скатал пергамент — длиной, наверное, не менее трех футов, — на котором были записаны мерки Гарри. — Согласен?

— Ладно, — не то чтобы Гарри хотел с ним идти, но он так давно никуда не выходил, и идея показалась ему удачной.

— Кстати, а что у тебя с магией? — Олаф сел на стол для лекарств и начал болтать ногами.

— Нормально все, но в палате колдовать нельзя, стоит блок от магии пациентов, — Гарри пожал плечами. — Так что палочка просто в тумбочке валяется.

— Отлично, я тогда с совой точное время пришлю. Хоть небо увидишь.

Джинни смогла выбраться к Гарри только через неделю.

— Привет, — она поцеловала его в щеку, села на край кровати и улыбнулась. — Сегодня нас отпустили в Хогсмид, а я сбежала к тебе.

Гарри еще раз понял, как она невероятно, невозможно, сказочно хороша. Он тяжело вздохнул, почесал нос и протянул ей порядком замусоленное письмо.

— Прочитай, — пока она читала, Гарри разглядывал ее — в больнице мало было красивого и приятного.

— Эм... — Джинни откинула назад длинные блестящие волосы. — Это хотят сделать с тобой?

— Да, и я согласился, иначе шансов прожить долго и счастливо у меня немного. Но... но я не смогу иметь детей, и...

— Я так понимаю, ты хочешь расстаться? — она смотрела на него спокойно и как-то печально. Даже в желтой палате рыжеволосая Джинни смотрелась ярко, словно вобрав в себя давно не виденное Гарри солнце.

— Не хочу! — воскликнул он. — Но должен. Мне нечего будет тебе предложить. Я даже не уверен, что то, что из меня сделают, сможет нормально существовать.

— Знаешь, — Джинни говорила тихо-тихо, почти шептала, — ты был для меня всю жизнь сказкой, рыцарем, который спасал, мечтой. И сейчас я понимаю, что в реальной жизни дракон забирает рыцаря себе. Я даже не удивлена. Мне иногда кажется, что по-другому и быть не могло... — Она подтянула колени к подбородку, свернувшись у него под боком.

— Джинни, но... но ты хоть общаться-то со мной будешь? — Гарри завороженно смотрел, как она переплела их пальцы: его — в нарывах и язвах, и ее — длинные, ровные, удивительно красивой формы.

— Ну ты и дурак! Буду, конечно. А кстати, — ее голос дрожал, наверное, она хотела как-то уйти от случившегося, сменить тему, — тебе нравятся мужчины?

— Что?! — Он чуть не поперхнулся. — Ну у тебя и идеи.

— А ты подумай, — она ткнула Гарри локотком в бок и сглотнула, окончательно беря себя в руки, — с ними детей заводить не нужно.

— Фантазерка, — он прижался губами к ее виску. До ухода Джинни они просидели молча, переживая их совместное несостоявшееся будущее.

«...ни один не может жить спокойно, пока жив другой...» — Даже после своей смерти Волдеморт не давал спокойствия живым.