Сердечно твой, Г.Г.

[harrypotterbb]

Название: Сердечно твой, Г.Г.
Автор:  nordlys
Иллюстратор:  sassynails
Бета:  мышь-медуница
Пейринг/Персонажи: Геллерт Гриндевальд/Альбус Дамблдор, Ариана, Аберфорт, Батильда Бэгшот
Категория: слэш
Рейтинг: R
Жанр: романс, драма
Размер: ~17 000 слов
Краткое содержание: Яркий след метеора по имени Геллерт Гриндевальд в судьбе Альбуса Дамблдора.
Иллюстрации: Арт, Арт
Ссылка на скачивание: doc

«Дорогой Альбус!
Большое спасибо за советы, я взял в библиотеке книги, о которых ты писал. Это действительно то, что нужно. Надеюсь, я успею подготовиться и нормально сдам экзамены. У нас уже тоже видно, что наступает весна, а дома, наверное, все в цвету! Ариана любит цикламены, если они уже зацвели, своди ее в заброшенный сад у леса, или хотя бы принеси букет в ее комнату.
Очень скучаю по вам, как хорошо, что скоро каникулы!

Твой любящий брат
Аберфорт»

Письмо было написано на куске старого школьного пергамента, который от времени и неправильного хранения съежился и пошел желтыми пятнами. Буквы местами поблекли и расплылись, но Альбус помнил наизусть каждое слово. Много лет назад, когда он только получил его, стояла почти такая же яркая весна, как сейчас.

Альбус испытывал смесь досады и раздражения каждый раз, получая весточки от Аберфорта. Как бы он сам хотел быть младшим, свободным братом! Учиться в школе, не зная забот, радоваться открывающимся перспективам. Когда у него все это было, Альбус и не подозревал, насколько он счастлив.
Нет, нет, конечно, вины Аберфорта в этом нет, тем более что он сам предлагал бросить школу, чтобы больше времени уделять Ариане. Это Альбус был тем, кто уговорил его закончить обучение. Это Альбус решил, что справится с приступами сестры и продолжит свои исследования дома. Глупый, самонадеянный болван.
Сверху раздался сдавленный звук, похожий на приглушенные рыдания. Альбус замер, мечтая, чтобы он не повторился, вжался в тишину, словно хотел раствориться в ней. Звук раздался снова, и теперь был громче.
— Иду, иду. Золотко наше, — подражая голосу брата, сказал Альбус.
Он поднялся по скрипучей лестнице наверх, ненадолго задержался у двери, собираясь с мыслями, и, придав своему лицу самое доброжелательное выражение, вошел внутрь.
Ариана сидела у окна и всхлипывала. У нее на коленях что-то лежало — маленькое и растрепанное. Альбус достал палочку, готовый атаковать в любой момент.
— Дорогая, что случилось? — ласково спросил он, приближаясь с осторожностью.
Девочка замотала головой и спрятала лицо в ладонях. Доски пола вздрогнули, дом словно тихо вздохнул. Альбус почувствовал дрожь неуправляемой магии сестры; надо было срочно что-то делать.
— Я помогу тебе, мы все поправим, все будет хорошо. Расскажи мне, что произошло? Почему ты расстроилась?
Говоря все это самым мягким и успокаивающим тоном, на какой он способен, Альбус медленно подходил ближе. Палочку он держал наготове, зная, как бывает с приступами у Арианы.
Она продолжала хныкать, но теперь судорожно поглаживала лежащее у нее на коленях тельце. Это была мертвая трясогузка, хотя Альбус понятия не имел, где сестра достала ее.
— Птичка не летает? Ты расстроена поэтому? — спросил он.
— Умерла, — с трудом выдавила Ариана. — Умерла!
— Нет, что ты, она вовсе не умерла, просто болеет. Наверное, повредила крылышки. Дай мне взглянуть?
Ариана всплеснула руками и подхватила тело птички со своих колен. Она подняла трупик в ладонях, и с надеждой посмотрела на Альбуса. Нужные чары вертелись на языке и кончике палочки разом, но Альбус предпочел действовать невербально: лучше, чтобы Ариана не слышала и не запоминала сложные заклинания. Неизвестно, что бы у нее получилось.
Волшебная палочка приподняла перышки несчастной птицы, едва заметный туман окутал маленькое тельце. Конечно, Ариана не заметила обмана. Иллюзия, заклинание левитации — все очень просто. Не зря Альбус был самым блестящим учеником школы за все время ее существования, ведь теперь никто из профессоров Хогвартса, включая самых придирчивых, не мог бы найти ни единого изъяна в его работе. Трясогузка выглядела как живая, когда вылетела в окно. Альбус велел ей пролететь над палисадником и скрыться в зарослях шиповника. Вряд ли Ариана найдет ее трупик снова.
В глазах девочки все еще стояли слезы, но теперь она широко улыбалась.
— Альбус! Альбус оживил птичку! Альбус!!! — она кинулась к нему на шею, переходя на неразборчивый шепот.
Его обожгло острым чувством вины, которое, впрочем, тут же испарилось: главное, что для Арианы все взаправду, и птичка жива. Опасность миновала.

«Дорогая тетушка Батильда!
В последнее время я интересуюсь историей нашей семьи и славными предками. Это увлечение кажется мне полезным и важным, я уделяю ему много сил. Мне хотелось бы навестить ваш дом, если это не будет слишком утомительно для вас, и лично посетить места, связанные с жизнью наших славных предков в Британии.

Ваш родственник с континента
Геллерт Гриндевальд»

Вообще-то мисс Батильда Бэгшот приходилась Геллерту двоюродной бабушкой, но разница в возрасте у них была едва-едва достаточной для материнства. Батильда не чувствовала себя бабушкой, а Геллерт своим феноменальным чутьем понимал это и не пытался настаивать. Ему было важно, чтобы мисс Бэгшот согласилась принять его у себя.
Вскоре после отправки письма он получил ответ — и сразу понял, что угадал с тональностью. Батильда Бэгшот была любительницей истории, одно время даже преподавала ее в Хогвартсе, пока могла мириться с неточностями и спорными фактами в учебниках. Сейчас она занималась фундаментальным трудом по созданию нового, более точного и подробного учебника, и ей очень польстил интерес Геллерта к истории своей семьи.

У Альбуса не было ответного письма Батильды, но он знал об ответе от Геллерта и ее самой.
Это случилось через несколько дней после мертвой трясогузки. Альбус возвращался домой с кладбища, где навещал могилу матери. Мисс Бэгшот же шла из магазина писчих принадлежностей с новой партией перьев, пачкой пергамента и двумя пузырьками чернил.
— Добрый день, Альбус! — вежливо поздоровалась она. — Рада встрече.
— Здравствуйте, мисс Бэгшот. Я тоже очень рад. Дивный день сегодня, вы не находите?
— Согласна, дорогой. В такие дни чувствуется дыхание близкого лета. Скоро начнутся школьные каникулы, дети вернутся домой и здесь станет довольно шумно.
Альбус подумал, что тогда это место станет повеселее, но вслух говорить этого не стал.
— Да, верно. Брат писал мне, что все очень переживают из-за экзаменов.
— О, я не сомневаюсь. Думаю, волнение, связанное с экзаменами — неотъемлемая часть учебы. Я даже немного скучаю по тем переживаниям, — мисс Бэгшот слегка улыбнулась.
— А мне нравились экзамены, — сказал Альбус. — Никогда не понимал этих волнений, если честно.
— Думаю, с одаренными волшебниками такое часто происходит. Я знаю еще одного такого же — мой внучатый племянник Геллерт Гриндевальд, я рассказывала о нем Кендре. Кстати, у вас будет возможность познакомиться, ведь он собирается приехать сюда.
— Было бы здорово, мисс Бэгшот, спасибо. Я буду рад знакомству, — Альбус учтиво улыбнулся. — Мне пора, не хочу долго оставлять Ариану без присмотра.
— Конечно, дорогой, идите. Я бы передала привет сестре, но она ведь не вспомнит меня, да?
— Я постараюсь, мисс Бэгшот, вы очень добры. Хорошего дня!
— И вам, Альбус, и вам.

Конечно, никто не знал, во что это выльется и чем станет со временем.

Альбус быстро забыл об этом разговоре. Его дни были заняты перепиской с именитыми волшебниками, изучением новых методик трансфигурации, чтением, подготовкой собственной работы по алхимии. И заботой о сестре — в меньшей мере, чем следовало бы. Хотя цикламены в ее комнате стояли постоянно, и Альбус даже всерьез планировал однажды взять Ариану в сад, где они цвели.
Он жалел сестру и любил, хоть она создавала неудобства, но все равно думал о том, что теряет с ней время. Возможно, ее действительно стоило отправить в больницу. Но Альбус знал, что Аберфорт никогда на это не пойдет. Их мать отдала свою жизнь, настаивая, чтобы Ариана оставалась дома, а теперь, лишившись ее, они должны были чтить светлую память.

Альбус спал мало и чутко, постоянно прислушиваясь во сне. Любой звук из комнаты сестры заставлял его вздрагивать, разрушая и без того хрупкие сны. В ночь на первое мая выдалось полнолуние. Холодный свет обливал затихшие сады, цветущие деревья и крыши домов. Бродившие по своим делам ночные кошки стали поголовно серебристыми, словно все другие цвета слизнула ночь. Альбус не мог уснуть из-за яркого света, сердился и всерьез думал использовать затемняющее заклинание или хотя бы завесить светлое окно одеялом: старые деревянные жалюзи не справлялись со своей задачей. Тихие шаги наверху он поначалу принял за чары приближающегося сна, уж больно тихими они были. Некоторое время Альбус лежал, прислушиваясь, и дремота постепенно слетала с него. Это определенно были шаги, и определенно раздавались они из комнаты сестры.
— Золотко наше, — прошептал Альбус, поднимаясь с измятой постели.
Палочку он достал сразу, едва ступив на первую ступеньку лестницы. Он шел медленно, прислушивался и пытался угадать, на что это похоже. Ариана иногда бродила во сне, поэтому дверь и окно в ее комнате запирались магически. Во время приступов, конечно, эту защиту сносило, но такого не случалось со смерти матери.
Альбус снял чары с двери и осторожно открыл ее, держа палочку так, чтобы атаковать в любой момент, но все равно оказался не готов к тому, что увидел внутри.
Ариана танцевала.
Она кружилась и неловко подпрыгивала, поднимала руки с зажатым букетиком цикламенов, осыпала себя цветами и снова кружилась. Танцевать Ариана не умела, но это не было смешно, несмотря на всю ее неловкость.
Было тоскливо и жутко.
— Альбус! — воскликнула Ариана. — Альбус, красиво!
— Тоже не можешь заснуть, дорогая, — он выдохнул и покачал головой.
Это было лучше, чем очередной приступ лунатизма или истерика.
— Цветы! Луна! — радовалась Ариана.
Альбус кивнул — скорее, себе самому, чем сестре. Почему бы и нет? Мама выводила Ариану гулять по ночам.
— Пойдем за цветами, Ариана. Хочешь туда, где они растут?
— Альбус! — сестра слегка подпрыгнула и нервно взмахнула руками.
Вышло так, будто она хотела изобразить птицу, но в процессе передумала.
— Идем, идем. Пока так светло, пока луна высоко и до конца ночи еще долго, — приговаривал он.
В сущности, Ариане просто нравилось, когда с ней разговаривали ласковым голосом — не важно, о чем. Аберфорт рассердился, когда Альбус упомянул об этом, начал с жаром возражать, приводить примеры. Проще было согласиться с ним, конечно, но суть от этого не менялась. Особенно сейчас, когда брат далеко, а они с Арианой здесь одни.
На улице никого не было, но вся она ярко освещалась лунным светом и фонарями. Альбус гасил каждый, у которого они проходили, а потом зажигал вновь. С непредсказуемой сестрой под руку это было непросто.
— Надо будет запастись чарами на такой случай к следующему разу, — пробормотал он себе под нос. — Хотя лунный свет вряд ли куда-то денется.
Большинство окон в Годриковой Впадине не светилось: местные жители спокойно спали в своих постелях. Ариана негромко напевала заунывную мелодию, и Альбус на всякий случай прикрывал ее и себя заглушающими чарами, когда они проходили мимо домов.
Заброшенный сад, о котором писал Аберфорт, был недалеко от лесной границы поселения. Деревья там разрослись без присмотра, раскинули ветви, мешая друг другу и заслоняя небо. Яблоки и сливы с этих деревьев измельчали и потеряли форму, но на вкус были еще ничего — Аберфорт приносил фрукты отсюда домой. Этот сад и его благословенное угощение очень любили местные козы.
Но сейчас ничего не было тут, кроме молодой листвы и цветов. Лунный свет ложился на траву неровными пятнами; повсюду расселились одичавшие нарциссы и цикламены. Подлесок тихо шуршал, мелко шевелились слежалые прошлогодние листья: это возились незаметные днем насекомые.
— Гляди, Ариана, сколько цветов. Тебе нравится?
Она бродила под деревьями, кружилась, рвала цикламены, не в силах остановиться. Альбус наблюдал за сестрой из-под приспущенных век: сейчас ему захотелось спать. С грустью думал он о незаконченном письме на столе, об оставленных книгах. Лучше бы читал, или занимался своей работой, или просто спал. Хотя Ариана казалась очень счастливой сейчас, так что, может, оно того и стоило. Подумав немного, Альбус наколдовал стайку светлячков и велел им неспешно летать среди деревьев на небольшой высоте. Ариана радостно смеялась, наблюдая за ними, но не пыталась догонять или ловить. Она никогда не желала поймать и пленить животное, только смотрела и радовалась. Альбус не знал, боялась ли она, жалела их или просто не догадывалась о такой возможности.
Луна коснулась зубчатого края леса, свет стал призрачным и тусклым. Альбус сидел на изгибе старой яблони, в полудреме глядя, как танцует среди деревьев Ариана. Скоро должно было стемнеть перед рассветом, это самое удачное время, чтобы отвести сестру домой. Сбросив с себя сон, Альбус поднялся и поманил Ариану рукой.
— Идем, дорогая, идем домой. Темнеет.
Она послушно подбежала, чуть склонила голову к плечу и улыбнулась.
— Идем, — повторила за ним Ариана.
Сейчас она казалась почти совсем нормальной девочкой.
Они шли обратной дорогой в предрассветных сумерках; луна уже скрылась за лесом, и только иногда мелькала в просветах между деревьями мутным пятном. Альбус держал Ариану за руку, потому что она то и дело останавливалась, чтобы посмотреть наверх, коснуться цветов в чужом оконном ящике, погладить кошку, затаившуюся в кустах у дорожки. Теперь освещенных окон стало еще меньше: даже самые большие любители ночи устраивались спать в этот глухой предутренний час. Из низин наползал легкий туман, к утру холодало, выпадала роса. Утро обещало быть свежим и ясным, но пока о нем говорила только едва заметная светлая полоска неба на востоке.
В доме Батильды Бэгшот горел свет. Альбус даже успел сначала удивиться, а потом вспомнить о бессоннице, что преследует ученых и творческих людей, но проходя под освещенным окном услышал голоса. Первый принадлежал самой мисс Бэгшот, а второй был мужским, негромким и приятным. Вспомнился недавний разговор, и Альбус понял, что это тот самый племянник пожаловал в гости к соседке. Наверное, он симпатичный и ухоженный, под стать своему голосу. Отличник и любитель истории, как мисс Батильда, или же тихий исследователь, подвергающий сомнениям любые доводы преподавателей? Альбус всего секунду думал об этом, потому что Ариана тут же споткнулась и вскрикнула, привлекая его внимание. Заглушающие чары не давали услышать их никому из жителей, но рисковать все же не стоило: Альбус вовсе не горел желанием рассказывать об Ариане и причине своей заботы о ней. Подхватив сестру под руку, он уверенным шагом двинулся к дому, не оборачиваясь и не думая больше ни о каких окнах и гостях.

«Дорогой Альбус

Предэкзаменационная неделя выдалась очень напряженной, я каждый день повторял пройденное и учил что-то новое, хотя мне все равно кажется, что я плохо готов. Все мои мысли возвращаются к вам, и я по-прежнему не уверен, что это была хорошая идея с продолжением учебы. Думаю, мне следовало остаться дома и помогать тебе с Арианой, все же я далек от мира науки и вряд ли покажу выдающиеся результаты С.О.В.. Напиши, как проходят ваши дни, как чувствует себя наша бедняжка-сестрица. Не было ни дня, чтобы я не думал об отце и маме, я так тоскую по ним. Ты и Ариана — все, что у меня осталось. Пиши побольше, дорогой Альбус, поподробнее. Мне хочется чувствовать вас рядом.
Пойду готовиться к трансфигурации.

С любовью,
Твой брат Аберфорт»

Альбус хорошо помнил это письмо: как оно пришло и лежало без ответа два дня. У него не находилось времени, чтобы ответить, потому что сперва ответа ждал сам Николас Фламель, великий алхимик и создатель Философского камня, очень высоко оценивший работу вчерашнего студента, а потом пришло письмо из Хогвартса, в котором Альбусу вновь предлагали должность профессора.
Ариана в эти дни была весела и постоянно пыталась рассказывать что-то, понятное только ей, кружилась по своей комнате и играла с цветами. Альбус находил в себе силы лишь приносить ей еду и поддерживать минимальный уход.
Позже он будет вспоминать эти дни с глубоким чувством вины.

Мисс Бэгшот появилась на пороге дома Дамблдоров на третий день, с утра. Она постучала очень тихо, чтобы не тревожить Ариану, но Альбус все равно испытал досаду.
— Доброе утро, мисс Бэгшот, — сказал он, распахивая дверь. — Чем могу быть полезен?
— Доброе, Альбус. Вы позволите мне войти? Я не побеспокою бедняжку Ариану и займу всего пару минут вашего времени.
— Конечно, мисс Бэгшот, прошу, — он распахнул дверь пошире, пропуская соседку в гостиную. — Не желаете ли имбирного чая?
— Нет, благодарю, я недавно завтракала, — мисс Бэгшот присела на ближайший стул. — У меня к вам небольшая просьба, Альбус.
— Я весь ваш, мисс Бэгшот.
— На днях ко мне приехал племянник, помните, Альбус, я рассказывала о нем? Он очень образованный и начитанный юноша, но, боюсь, мое общество слишком скучно для него. Но, возможно, вам будет интересно пообщаться? Полагаю, у вас много общего.
Альбус вовсе не был уверен в этом. Он никогда не считал себя душой компании, а в школе предпочитал книги живым людям, поэтому друзей у него набралось бы не много. Но обижать славную мисс Бэгшот он не хотел. К тому же, если говорить честно, после года жизни с Арианой, любая компания будет предпочтительнее.
— Конечно, мисс Бэгшот, с удовольствием, — ответил Альбус, подавив вздох.
Это означало, что на научные изыскания у него останется еще меньше времени.
— Отлично, Альбус, я очень рада это слышать. Тогда ждите приглашения на чай или нечто подобное — с учетом удобного времени, разумеется.
Тем вечером Альбус собрался написать ответ брату. Он очень старался, чтобы письмо вышло подробным и семейным, как просил Аберфорт, но все равно то и дело уходил от темы, рассуждая об исследованиях и новых перспективах. О прогулке в старый сад Альбус написал подробно, но о визите мисс Бэгшот и ее госте он не упоминал. В конце концов, еще неизвестно, будет ли вообще это приглашение.
После отправки совы с письмом Альбус почувствовал себя лучше, словно исполнил давнее и очень сложное обязательство.
Но Геллерт не был бы собой, не сделав все по-своему.
Стук в дверь раздался в половине девятого вечера. Альбус немного удивился, но слишком устал, чтобы предполагать, кто это может быть. Он распахнул дверь и увидел на пороге незнакомого молодого человека.
— Добрый вечер. Я прошу прощения за поздний визит.
— Вы, должно быть, Геллерт Гриндевальд, — предположил Альбус. — Входите, прошу. Я Альбус Дамблдор.
— Очень рад знакомству, — тот вошел в холл, но осматриваться не стал, продолжая смотреть на Альбуса. — Тетушка Батильда сказала, что у вас много книг, и я набрался наглости, чтобы попросить что-нибудь почитать.
— Конечно, я рад помочь. Выбирайте, прошу. Однако я полагал, что у мисс Бэгшот достаточно обширная библиотека.
Альбус с интересом рассматривал нового знакомого, постоянно ощущая на себе его изучающий взгляд. Геллерт показался ему уверенным в себе упрямцем, но это скорее привлекало, чем отталкивало.
— Совершенно верно, но это в основном книги по истории. Я начитался ими настолько, что Эльфрик Злобный и Варнава Вздрюченный уже снятся мне в кошмарах.
Геллерт говорил очень серьезно и усмехнулся только под конец фразы; от этого его шутка произвела на Альбуса странный эффект, похожий на удар электрического тока.
— Тогда я просто обязан вам помочь и спасти от кошмаров, — улыбнулся он. — Будьте добры, не стесняйтесь.
В приглашении не было особой нужды, поскольку Геллерт был вообще не похож на стеснительного, или хотя бы скромного молодого человека. Он явно привык к самостоятельности и свободе.
— Прекрасная подборка, — похвалил гость, переключив внимание на книги. — Я, право, теряюсь в выборе. У вас много новых изданий по трансфигурации, свежая редакция «Современных Чар»... О, Альбус, неужели это «Алхимия Магика» Николаса Фламеля? Она ведь только осенью должна появиться в продаже, если я ничего не путаю?
— Хм, что же... Совершенно верно, в сентябре она будет доставлена в книжные лавки. Этот экземпляр прислал мне мистер Фламель для ознакомления, ему нужен посторонний читатель, чтобы оценить удобство составления и полноту изложения материала. Поскольку мы переписываемся, он оказал мне честь, сочтя достойным этой роли.
— Могу я тоже посмотреть? — Геллерт повернулся и откинул за ухо прядь волос.
— Я боюсь, срок, в который я должен дать ответ, совсем краток, а для ознакомления требуется время. Не сочтите меня невежливым, Геллерт, — Альбус покачал головой.
— О, если дело в этом, то, уверяю вас, я очень быстро читаю. Скажем, если я верну ее завтра до обеда — это не будет серьезным ущербом для вас?
Геллерт отвернулся от книжных полок и смотрел теперь только на Альбуса, сверля его пронзительным взглядом и скрестив руки на груди.
— Не будет, — признал тот. — Но я полагаюсь на вашу точность.
— Не сомневайтесь, Альбус.
Кроме «Алхимии» Фламеля Геллерт взял пару книг по Чарам и, к удивлению Альбуса, позапрошлогоднее издание родословных магов в Британии.
— Я думал, у мисс Бэгшот есть «Семейные древа».
— О, есть, конечно, но другое издание — гораздо более раннее. Я хочу сравнить... мне интересны некоторые моменты, — Геллерт усмехнулся.
Он понравился Альбусу. Что-то было в Геллерте особенное, что привлекало. Он казался вздорным, резким и умным, слишком умным для своих лет.
— Вы окончили Дурмштранг?
— Учился, не окончил. Я ушел до конца последнего года, и главным образом это связано с низким качеством предлагаемого к изучению материала, — Геллерт уже начал листать книги, и говорил не глядя на Альбуса. — Самостоятельно я добьюсь гораздо лучшего результата в кратчайшие сроки.
— Как приятно видеть людей, стремящихся к знаниям, — Альбус улыбнулся. — Я тоже продолжаю обучение сам.
— Я слышал, вы с отличием окончили Хогвартс. Разве у западноевропейских магов не принято устраивать путешествия в темные уголки мира для приобретения практического опыта?
— Да, так и есть. Я тоже собирался, но семейные дела вынудили меня отложить поездки. Мой брат завершает обучение, и когда он сможет справляться самостоятельно, я планирую...
Грохот с верхнего этажа прервал Альбуса; он на мгновения замер, умоляя, чтобы продолжения не было. Несколько секунд стояла тишина, а потом послышались негромкие всхлипы, постепенно перерастающие в завывания.
Геллерт посмотрел на Альбуса, запустив руку во внутренний карман своего легкого пальто.
— Помощь не требуется?
Альбус очень явно представил, как его пальцы сейчас касаются рукояти волшебной палочки.
— Нет, благодарю. Но я вынужден оставить вас, Геллерт. Это моя младшая сестра наверху, она... она не в себе. Прошу прощения.
— Разумеется, все в порядке. Я зайду завтра, занесу книгу, — сказал тот, уже повышая голос, чтобы перекричать Ариану. — Доброй ночи, Альбус.
— И вам, Геллерт.
Отчего-то было неприятно, что Геллерт услышал Ариану. Альбус предпочел бы этого избежать, хотя тот ничем не показал своего отношения к этому досадному инциденту. Возможно, мисс Бэгшот предупредила его, или воспитание не позволило... да нет же, конечно нет. Альбус вспомнил цепкий взгляд Геллерта, его уверенный вид. Никакое воспитание не стало бы преградой, пожелай он высказаться начистоту. Может, Альбус сам придает слишком много значения болезни сестры, и никого это на самом деле не волнует?

Геллерт появился на другой день примерно в четверть двенадцатого. Книга, которую он возвращал, стала как минимум вдвое пухлее из-за многочисленных пометок на кусках пергамента, вложенных между страниц.
— Вы, должно быть, не спали всю ночь, — сказал Альбус, мельком заглянув в книгу.
Заметки были написаны мелким, убористым почерком с сильным нажимом в изгибах букв.
— В этом нет трагедии, я часто учусь по ночам. Так меньше отвлекаешься, лучше усваивается новое. Надеюсь, мои замечания окажутся полезны.
— О, я не сомневаюсь в этом. Не желаете взглянуть, кстати: сегодня утром мне доставили посылку с новыми книгами, там должна быть парочка очень любопытных экземпляров.
— Охотно, благодарю.
Солнечный свет с улицы отражался от застекленной дверцы буфета и неровными брызгами ложился на лицо Геллерта, пока тот разбирал коробку с книгами. Золоченый профиль казался богатой иллюстрацией к историческому роману, и даже непослушная прядь, снова выбившаяся из-за уха, не могла испортить впечатление. Альбус улыбнулся.
— Похоже, теперь я не единственный, кто интересуется чарами и сложными магическими работами в этих местах. Это очень воодушевляет.
— Я тоже приятно удивлен нашей встречей. Прежде я был уверен, что в этой милой деревне жители занимаются исключительно домоводством. За исключением тетушки Батильды, конечно, — Геллерт усмехнулся, не поднимая глаз от книг.
— Вы ничуть не ошиблись. Я — скорее, исключение из правил.
— В этом мы товарищи по несчастью, — хмыкнул Геллерт, бегло изучая оглавление «Темных искусств Нового времени». — В моем родном городе тоже неодобрительно смотрят на подобных типов. Я, в понимании жителей, занят чем-то вредным и опасным.
— О, но ведь это не везде так. В передовых столицах науки магическая жизнь кипит, разве нет? Лондон, Париж, Прага...
— Насчет Парижа не скажу, не бывал, а Прага — гнилая дыра, полная копоти и отбросов. Там давно пора провести генеральную уборку, вынести всю эту рухлядь вместе с окаменевшими средневековыми традициями. Взгляните, Альбус: тут сноски для американских магов с их законами. Это книга для Штатов?
— Издание общее, для уменьшения расходов. Так часто делают, я привык и не обращаю внимание.
— Хм, я прежде не сталкивался с подобным, — Геллерт пожевал губами, слегка нахмурился. — О, я совсем забыл сказать: сегодня вас навестит тетушка Батильда с приглашением на ужин. Она несколько старомодна в своих взглядах, так что сделайте вид, будто мы еще не знакомы.
— Конечно, не беспокойтесь. Пусть мисс Бэгшот представит нас друг другу, я с удовольствием буду чувствовать себя обязанным ей, — улыбнулся Альбус.
— А вы будете? — Геллерт очень внимательно посмотрел на него.
— О да, Геллерт, буду. Боюсь, я уже признателен ей, ведь вы приехали именно сюда.
Альбус чувствовал, как запылали уши, но не жалел ни об одном слове из сказанных. Короткая улыбка Геллерта была ему наградой.
— Тогда до вечера, Альбус. Познакомимся поближе.
— Да, — шепотом ответил тот закрывающейся двери. — Да.

«Дорогой Альбус!
Первые экзамены начались, и нервозность среди учеников доходит до немыслимых пределов. Кое-кто не брезгует подторговывать амулетами для повышения ума, или чудодейственными зельями вроде Жидкой Удачи. Думаю, тебе не нужно объяснять, что в основном это просто кусочки камня, дерева и подслащенная вода со специями. Хотя, иногда бывают и настоящие чары, только действуют они совсем не так. Например, Тэсси Клируотер с параллельного курса на днях приняла зелье, которое должно было улучшить ее память, но вместо этого теперь она поет, как канарейка. Надеюсь, ей смогут быстро помочь, и она хорошо сдаст свои С.О.В..
Благодаря твоей помощи я чувствую себя почти уверенно и спокойно — гораздо увереннее, чем в прежние годы, я хочу сказать. Многие учителя спрашивают, как у тебя дела и шлют наилучшие пожелания в твоей работе. Я очень скучаю по дому, надеюсь вскоре обнять вас обоих.
Как дела у тебя? В последнем письме ты был так краток, что я понял: у тебя полно дел. Надеюсь, что Ариана не слишком тебя тяготит. Наша бедная сестрица иногда бывает сложной в общении, но, я думаю, ты понимаешь, что она это не со зла. Правда ведь, она очень хорошая и славная девочка?
Буду с нетерпением ждать вестей от вас,

C любовью,
Аберфорт»

Дни пролетали с какой-то немыслимой скоростью, Альбус поймал себя на мысли, что не может уловить смены дат. Весна отцветала за окнами, начиналось лето; форзиции в палисаднике мисс Бэгшот, покрывшиеся шапкой желтых цветов в марте, давно облетели, выпустив молодую листву, прозрачные кроны деревьев в садах набрали плотность, теперь на траве лежала густая уютная тень.
Все это он отмечал мельком, на бегу, между заказом книг, распаковкой посылок, ответами на письма и торопливыми визитами в комнату к Ариане.
Геллерт теперь занимал все его время, все его мысли. Они говорили часами, не замечая течения времени, пробовали новые чары и заклинания, обсуждали статьи в британских и зарубежных газетах. Ни с чем не сравнимое чувство восторга наполняло Альбуса даже во сне, где он продолжал общение. Временами ему снились мысли, которыми хотелось немедленно поделиться, и тогда он просыпался и строчил записку на первом попавшемся клочке пергамента, отправлял сову и с улыбкой смотрел, как она бесшумно исчезает в зыбкой темноте летней ночи.
Геллерт отвечал ему всегда, в любое время суток. Иногда короткими замечаниями, иногда — целыми листами текста. Чаще всего это были уточнения, возражения или редкие выражения одобрения. Геллерт был скуп на похвалу, но Альбус чувствовал, когда тот переступает через себя, и был благодарен ему за это.

Однажды Альбус ждал ответа до утра, и получил его только за завтраком, вместе с возбужденным другом. Геллерт пришел к нему сам, растрепанный и не спавший, принес несколько свитков пергамента, покрытых вязью его острого почерка, и швырнул их на стол. Под его лихорадочно блестящими, красными после бессонной ночи глазами залегли глубокие тени.
— Я понял, что проще самому сказать, писать еще слишком долго. Суть в следующем...
И они снова говорили. И говорили. И говорили еще.
Пожалуй, именно тогда Альбус чувствовал себя наиболее сильным. Под одобрением Геллерта он ощущал собственное могущество, и не сомневался: приложив усилия вместе, они смогут переделать весь мир. Планы и идеи захватили их обоих, они обсуждали перспективы и варианты, и никто не хотел заострять внимание на острых углах. Размышляя об этом позже, Альбус удивлялся хитросплетениям разума: как им обоим удавалось лавировать, не задевая взрывоопасные места друг друга? Ведь у каждого их нашлось бы предостаточно.

Огонь особенно охотно пожирал почерк Геллерта, языки пламени будто бы взлетали выше, находя острые углы и резкие изгибы в его письменах; Альбус смотрел не моргая, как старый пергамент чернеет и теряет форму. Теперь вряд ли кто-то сумеет это прочесть.

«Альбус,
я тоже нахожу весьма интересными выводы Дормайера, особенно в той части, что касается происхождения магов и магглов. Мне кажется, сейчас наука уже на том уровне, когда мы можем с большой долей вероятности доказать, что отличия между нами гораздо более существенны, чем принято считать. Я полагаю, что работы по изучению причин такого различия должны стать первостепенной задачей для молодого поколения магов: все наши усилия мы должны направить на поиски нужного органа, железы, или других особенностей строения нервной системы. Мы обязаны точно знать, чем маг отличается от маггла изначально. Это позволит магическому сообществу на самых ранних сроках развития ребенка обнаруживать у него любые способности, чтобы иметь возможность воспитывать его в подобающей среде и достойном окружении. Таким образом, мы сможем полнее развивать способности в детях, чтобы они выросли магами гораздо более высокого уровня, нежели в среднем сейчас. Это был бы настоящий прорыв в нашем мире, и сейчас я пишу эти строки, с трудом сдерживая дрожь волнения в пальцах. Ты чувствуешь то же самое, мой друг? Мы на пороге великой новой эры, эры Магии, и именно мы достойны стать ее глашатаями, я уверен в этом.
Г.Г.»

«Дорогой Альбус,
это исключительно вопрос времени. Я ищу информацию во всех доступных мне источниках, и полагаю, что напал на след одного из Даров. Как только они будут у нас в руках, мы сможем продолжить изыскания и претворить в жизнь все наши планы, и ты больше не будешь обременен заботой о своих близких.
Признаюсь, сначала я был разочарован поездкой в Англию, ведь в Годриковой Впадине, на которую я возлагал столь большие надежды, никто не слышал даже упоминаний о реальных Дарах (я не считаю сказку, которая известна каждому британскому младенцу). Я не мог понять, зачем моя блестящая интуиция привела меня сюда, где след Даров давно простыл — но теперь я понимаю. Несомненно, здесь я должен был отыскать тебя, мой верный друг и соратник. Вместе мы способны найти и подчинить себе Дары Смерти, вместе нам суждено изменить этот мир, вернуть его тем, кто по праву сильного должен управлять им — магам и волшебникам.
Твой Г.Г.»

«Мой дорогой Альбус,
твое доброе сердце уже сыграло с тобой злую шутку: любой другой волшебник, имея хотя бы половину твоего таланта, давно ушел бы из этого клоповника, чтобы посвятить себя дальнейшему изучению магии. Я знаю, что твое обостренное чувство справедливости не дает тебе отправить бедняжку Ариану в больницу или оставить ее на несовершеннолетнего брата, но ты должен понимать, что они сейчас — твой якорь. Именно они тянут тебя на дно, не дают твоему дару развернуться в полную силу. Это огромная потеря для всего магического сообщества не только Британии, но и мира. Это огромная потеря для меня, Альбус. Я хочу видеть тебя великим волшебником, стоять рядом с тобой на вершине мира и творить его судьбу.
Сердечно твой, Г.Г.»

Коротких писем было много — несколько десятков или даже сотен, и огонь в камине распалялся все сильнее, пожирая чернильные строки. Альбус замечал в пламени отдельные слова и фразы, и почти сразу вспоминал весь остальной текст. Эти письма он знал практически наизусть, всю коробку, так что вывалил в огонь все вместе, не перебирая. Альбус чувствовал даже некоторое облегчение, глядя, как разворачиваются сложенные по хитрой системе Геллерта записки, как открывают свою суть огню. Только одно письмо он постарался спасти, выхватить из огня — но именно его пламя сожрало быстрее всех, вспыхивая синеватыми и рыжими языками. Таких писем Альбус больше никогда не получал, и таких слов ему не говорили.
Можно было, конечно, вернуть письмо с помощью магии, но он подумал и не стал этого делать. Былое это все, прошло уже.

Стояла светлая ночь самого начала июня. В овраге одурело орали соловьи, стараясь перекричать друг друга, с берега речушки доносились распевки лягушачьего хора. Ветра не было, и каждый молодой листочек в лунном свете казался вырезанным из тонкой жести. Альбус и Геллерт переписывались уже пятый час кряду, и сова выбилась из сил, снуя между домами. Разговор никак не мог закончиться, все распаляясь и цепляя новые и новые темы. Сперва они писали каждый раз на новом кусочке пергамента, а потом от Геллерта прилетел целый пустой свиток, с одной короткой запиской наверху.

«Альбус,
Продолжим здесь. Я понимаю твое желание избежать жертв, но они неминуемы. Ни одни изменения не обходятся бесплатно, и всегда будут магглы и маги, которые до того скудоумны, что предпочтут погибнуть, но не примут новые условия жизни. Даже те, что эту самую жизнь улучшают.
Г.Г.

Геллерт,
Отличная мысль с пергаментом, так намного удобнее! Я понимаю, о чем ты говоришь, и согласен, что жертвы могут быть, но мы по праву сильных должны стараться избегать насилия. Агрессия не даст нам ничего, кроме страха в массах, а нам нужны понимание и поддержка общества.
А.

Альбус,
На первых порах страх в массах очень даже неплох. Это поможет нам сдерживать наиболее необразованные слои населения, чтобы у остальных было время понять, что наши идеи и действия несут благо. После этого насилие и не потребуется — разве только в самом крайнем случае прямой угрозы.
Г.Г.

Но, Геллерт,
страх толкает людей на ужасные поступки. Сколько раз было такое, что неуправляемая толпа разрывала на части даже опытного волшебника, не дожидаясь суда и официальной казни? Мисс Бэгшот может просветить тебя на эту тему, если ты не вникал прежде.
А.

Альбус,
выглядит так, будто ты боишься за свою жизнь. Если это правда, то моим долгом будет предупредить тебя, что наши грандиозные планы требуют мужества, и страхам тут не место. Маг такого высокого уровня, как ты, способен защитить себя без каких-то серьезных проблем. Но в крайнем случае, уверяю тебя, что буду рядом.
Г.Г.

Геллерт,
ты неверно меня понял. Я беспокоюсь не о себе. Я полагаю, что возможные злоумышленники для атаки предпочтут более заметного из нас, а это определенно ты, друг мой.
А.

Хорошо, что ты напомнил мне о важном, Альбус. Некоторое время назад я думал об этом, и даже пришел к выводу, что мне потребуется создать некоторое место, где можно будет содержать опасных для меня личностей. Теперь это касается нас обоих, конечно. Мне очень нравится вариант китайской Башни Сотни Драконов, выполненной как непроходимый лабиринт, который невозможно форсировать. Очень изящное и мудрое решение. Хотя европейский Азкабан по-своему неплох, но он гораздо затратнее в содержании и обслуживании.
Г.Г.

Геллерт,
мне кажется, начинать с организации тюрьмы для инакомыслящих — очень плохая идея и дурной знак. Мне вовсе не хочется, чтобы нас считали тиранами. Может, лучше создать что-то вроде центров по образованию людей, объяснять всю суть происходящих изменений простым и понятным для деревенских жителей языком?
А.

Альбус,
я полагаю, что так и будет. Опасные личности будут содержаться в изоляции, чтобы не могли причинять вред окружающим и самим себе, и с ними будут проводиться образовательные беседы. Это просто замечательный план! Более того, детей из неблагонадежных семей можно будет воспитывать в специализированных интернатах, с самого раннего возраста прививать им правильное понимание наших идей и отношения к миру. Эти люди вырастут с полным осознанием тех благ, которые принесет с собой в этот мир наше общее дело. Поскольку ты у нас больше тяготеешь к наукам и преподаванию, будет логично, если ты станешь курировать эту сферу, Альбус. Потом найдутся помощники для тебя, но на первых порах нужно будет выстроить какую-то систему.
Г.Г.

Геллерт,
ты забегаешь очень далеко вперед. У нас немало дел гораздо более насущных и близких к нынешнему дню. Я хотел бы, чтобы ты берег себя.
Альбус»

После этой записки сова долго не появлялась, и Альбус уже ждал длинного письма от друга, но тот появился сам, словно вырос из летней ночи на пороге дома.
— Заходи, только тихо.
— Спасибо. Мне надоело писать, и я решил ответить тебе лично. Если ты не против, конечно.
— Не против, — Альбус покачал головой. — Я все равно еще не собирался ложиться.
— Я тоже. Так вот: мне приятно, что ты беспокоишься обо мне, но со мной ничего не случится, пока ты рядом. Как и я с тобой.
Геллерт взял Альбуса за руку и слегка сжал ее пальцами. Тот втянул воздух носом и тяжело сглотнул.
— Это ты хотел сказать лично?
Приходилось шептать, чтобы не нарушить хрупкую тишину в доме. Альбус знал, что Ариана спит: это ее магия ощущалась в воздухе. Она струилась, как трубочный дым, рождала медленные, тихо звенящие завитки, потом слоилась под потолком переливчатыми пластами далеких галактик. Достаточно было потревожить сон Арианы, чтобы эта магия вышла из-под контроля.

Геллерт тоже чувствовал это: то и дело поглядывал на перекрытия, словно ожидал нападения сверху, и хмурил брови. Ему было неуютно, но он старался держаться как всегда уверенно.
— Дольше писать, чем говорить. К тому же, не нужно долго ждать твоей реакции, а сразу прочесть ее на твоем лице.
— Неужели мое лицо такое понятное? — с усилием улыбнулся Альбус.
— Как детская книжка о приключениях золотистой пушишки, — без тени улыбки прошептал Геллерт.
Он приблизился, и Альбус увидел упрямо сжатые губы и полные решимости глаза за секунду до того, как Геллерт выдохнул в его лицо, а потом реальность покачнулась и сдвинулась, сползая куда-то вбок и сливаясь со слоистыми волнами ночи. Что-то внутри сжалось, быстро разрастаясь в груди и мешая дышать. Лицо Геллерта расплывалось перед глазами, как сон перед самым пробуждением, но это не было сном. Его губы коснулись рта Альбуса в первый момент мягко, будто проверяя, но сразу за этим начали целовать его уверенно и сильно, словно всегда делали именно так. Напряжение в груди взорвалось миллионами пузырьков, мгновенно разлетевшихся по всему телу и вызвавших дрожь в пальцах. Альбус сдавленно застонал в рот Геллерту и вцепился в его плечи, боясь отпустить.
Но тот и не думал исчезать.
Поцелуи прерывались лишь ради глотка воздуха, Геллерт был настойчив и грубоват, но Альбусу это нравилось: выходит, не один он мечтал об этом, сгорая от смущения и подавляя желания, когда их объект оказывался рядом. Как хорошо, что его лицо было для Геллерта как открытая книга... о пушишке.
Старый диван жалобно скрипнул, принимая два тела разом, перламутровая пелена под потолком лишь слабо колыхнулась в ответ, но Геллерт все же оторвался от губ Альбуса и взглянул наверх.
— Это ничего? Она... не помешает? — спросил он шепотом, переведя дух.
— Нет, если тихо, — с трудом проговорил Альбус. — Я не смогу создать заглушающие чары сейчас.
— Хм, есть мысль получше, — усмехнулся Геллерт, и взмахнул палочкой.
Дуновение магии прошло между их лиц, прорезало ленивые слои сна Арианы и исчезло.
— Невербально?
— Полезный навык, да? — Геллерт воткнул палочку в спинку дивана, откуда мог бы выхватить ее в любой момент. — На чем мы остановились?
Его рука скользнула под рубашку Альбуса, поглаживая чувствительную кожу живота. Геллерт выглядел сосредоточенным: между бровей залегла складка, расширенные зрачки занимали почти всю радужку глаз. Он закусил нижнюю губу, покрасневшую от недавних поцелуев, словно решал непростую задачу, требующую особой концентрации, а Альбус послушно подставлялся его рукам, любуясь и не в силах отвести взгляд.
Геллерт неспешно раздевал его, продолжая очень внимательно изучать, лаская, каждый обнажившийся участок тела. Альбус стеснялся наготы, да и опыта у него не было почти никакого — нельзя же всерьез считать несколько робких поцелуев и обжиманий в школьном туалете с Кеннетом Торрингтоном на шестом курсе за настоящий опыт, тем более что тот почти сразу признался, что предпочитает девушек, и ему было просто интересно? Кеннет был настоящим красавчиком, конечно, но даже рядом не стоял с Геллертом, да и чувства... то, что Альбус испытывал сейчас, не шло ни в какое сравнение с тем мелким школьным приключением. Он не знал, что было в прошлом у Геллерта, потому что тот никогда об этом не упоминал. Альбус пытался угадать, нравился ли ему кто-то в школе, признавался ли он в чувствах, и что ему отвечали. Скорее всего, нет, ничего не было. Слишком уж Геллерт серьезный, сложный, резкий… слишком уж Альбусу нравилось так думать.
Пружины в диване слабо поскрипывали в ответ на любое движение; казалось, половина улицы могла слышать эти двусмысленные звуки, но ни один из них не собирался останавливаться. Альбус был уже почти полностью раздет. Под пристальным взглядом Геллерта он чувствовал себя все еще неловко, но в то же время очень приятно.
— Ты красивый, Альбус. Ты красив так же, как и талантлив.
По лицу Геллерта сложно было понять, о чем он думает. Казалось, что в его голове постоянно идет какой-то сложный процесс, полный точных выводов и жизненно важных решений. Альбус постарался обнять его, забраться руками под рубашку, и сразу почувствовал, как тот напрягся.
— Что такое? Ты не хочешь?
На короткий миг над ними замерла тишина, в которой даже взмахи ресниц казались звуками. В глазах Геллерта промелькнуло что-то странное, совсем не вязавшееся с ним.
— Не знаю, — негромко ответил он. — А ты?
— Я очень хочу. Все время смотрю на тебя и думаю… об этом, — Альбус ласково улыбался.
Лицо горело от смущения, но обещание такой желанной близости заставляло его преодолевать это.
— Тогда, — кивнул Геллерт, — все хорошо.
Ткань рубашки послушно соскользнула с его плеч, обнажая чистую бледную кожу. Он был в неплохой форме, хотя Альбус ни разу не видел его за физическими упражнениями. Острое желание заставляло тяжело дышать и часто облизывать губы, Геллерт понял это по-своему и притянул Альбуса к себе, целуя.
— Ты любишь меня? — спросил он на выдохе.
— Да, — прошептал Альбус. — Да, Геллерт.
Тот кивнул, словно сам себе отвечая на какой-то давний невысказанный вопрос, и навалился на него сверху, одновременно поглаживая руками, жарко дыша в его кожу и оставляя теплые следы поцелуев. Альбус постанывал и кусал губы, избавляясь от белья; Геллерт же разделся только по пояс и немного приспустил брюки вместе с бельем. Их члены соприкоснулись, вызывая разряд тока по спине. Вздрогнув, Альбус выгнулся навстречу, обнял плечи Геллерта, предоставляя тому полную свободу действий. Он был готов дать все, что потребуется сейчас. Геллерт не спешил, сосредоточенный, как всегда. Его длинные, чуть прохладные ладони обнимали оба члена сразу, ритмично лаская их друг об друга. Строгая складка пересекала лоб, прядь волос казалась случайным лунным бликом. Альбусу хотелось закрыть глаза, но он смотрел, чтобы запомнить каждый миг этой сладкой ночи, каждую деталь, каждый звук и каждую складку ткани. Он оглаживал спину Геллерта, угадывая работу мышц под кожей, а внизу рывками нарастало удовольствие, подчеркнутое касаниями грубой ткани неснятой одежды. Оргазм вышел быстрый и обильный, он разорвал грудь Альбуса стоном и оставил после себя тлеющие молочные жемчужины на их животах. Геллерт замер и на мгновение показался растерянным, хотя тут же вернул привычное выражение на лицо и опустился на диван рядом. Альбус не мог вспомнить, кончили ли они оба, а спросить об этом было неловко.
— Все хорошо? — прошептал Геллерт, глядя ему в лицо своими невозможными серьезными глазами.
— Прекрасно. Ты прекрасный, и эта ночь… только вот… у меня под поясницей что-то…
Альбус с трудом вытащил толстый том; «Семейные древа Британских островов» — было написано на его обложке.
— Ну вот, мы попрали честь всего британского магического сообщества, — фыркнул Геллерт.

— Я не понимаю, почему ты так беспокоишься о магглах, Альбус. Твое желание не причинять вреда совершенно понятно и естественно, но ведь многих вещей избежать никак не получится. Лес рубят — щепки летят.
Конские каштаны на аллее почти отцвели; тень от резной листвы вперемешку с солнечными пятнами ложилась Геллерту на лицо. Альбус не мог перестать наблюдать, как вспыхивают лучи в его глазах и тут же гаснут в тени. Непослушная прядь, с которой Геллерт все время воевал, снова выбилась и лезла ему в лицо.
— Но мы для того и берем бразды правления в свои руки, Геллерт. По праву сильного мы должны помочь магглам, отменить их жестокие кровопролитные войны, научить их договариваться друг с другом без применения оружия. Разве не в этом всеобщее благо?
— Конечно, Альбус, с этим я не спорю. Запретить маггловское оружие, ограничить область деятельности мирными занятиями типа ведения хозяйства или производства. Но недовольные все равно будут, и на первых порах возможны как единичные, так и массовые нападения на волшебников и тех магглов, что добровольно согласились принять новую доктрину.
Геллерт чуть поджал губы, будто досадовал на необходимость объяснять Альбусу такие простые вещи. Они шли в соседнюю деревню, потому что мисс Бэгшот настаивала на прогулке для Геллерта, который, по ее мнению, засиделся за книгами, и заодно просила купить овощей. Альбус предложил сходить на рынок магглов, чтобы окунуться в атмосферу их жизни. Он подозревал, что Геллерт согласился только в качестве одолжения, и был благодарен ему за это.
— Когда ты говоришь, мне кажется, что я в далеком будущем читаю учебник истории, повествующий об этих событиях и нашей в них роли, — Альбус посмотрел на дорогого друга с улыбкой.
— Отчасти ты прав, — Геллерт кивнул с абсолютно серьезным видом. — Я понемногу фиксирую наши идеи и выводы, руководствуясь работами тетушки Батильды. Когда придет время переиздавать учебники нашей истории, у меня уже будут кое-какие черновики. Кстати, Альбус, я хотел спросить насчет тех дневников, что ты собирался посмотреть. Нашлось ли что-нибудь о Дарах?
— Увы, не так много, как хотелось бы. Палочка упоминается лишь единожды, и то мельком: в общем смысле, хорошо, что она ушла далеко отсюда, и пусть не возвращается. Мантия фигурирует в разных записях до середины позапрошлого века, а потом про нее вообще молчок, словно исчезла без следа. Про камень я нашел чуть больше, но тоже не особенно много: долгие годы он был наследием магических семейств в Уэльсе, потом перешел в собственность темных магов и несколько раз всплывал в лавках вместе с очень мрачным товаром. Уже пару веков о нем ни слуху, ни духу.
— Камень, я думаю, хранится как реликвия в одной из темно-магических семей. Это хорошо: вряд ли маги допустят его исчезновение, и нам не стоит опасаться, что этот Дар в доступе у посторонних. Палочка найдется, я полагаю, сама: она не умеет быть скрытной, ее суть в активном действии. У меня есть заметки об интересной активности в Европе, в Австро-Венгрии, например, и сопредельных государствах. Мне кажется, мы могли бы отправиться туда, как только твой брат вернется на каникулы и сможет приглядывать за сестрой. Ты давно заслужил свободу, Альбус. Твой талант требует развития и применения, а не лежания в уголке в этом дивном месте… кстати, как оно называется?
— Южный Мэттон. Это же соседняя деревня с нашей, Геллерт, — улыбнулся Альбус. — Ты не знал?
— Это же деревня магглов. Я не интересовался их поселениями, — тот дернул плечом и приподнял бровь. — У меня нет на это времени.
Альбус только покачал головой в ответ. Целеустремленность Геллерта впечатляла его с самого начала их знакомства.

«1 пучок салатных листьев;
1 пучок молодого редиса;
1 пучок молодой моркови;
1 связка луковых перьев;
2 связки свежей спаржи;
1 пучок черемши;
Небольшой кусок тыквы, если не очень жесткая после зимней лежки;
2-3 фунта весенних грибов, если будут свежие;
Можно взять немного домашних сладостей к чаю.»

В тот день Геллерт сразу отдал Альбусу список тетушки Батильды, мотивируя это тем, что ничего не понимает ни в овощах, ни в деньгах магглов. Почерк у мисс Бэгшот был очень четкий и аккуратный, хотя чернила поблекли и чуть расплылись от времени. Альбус разгладил на ладони старую записку, словно надеясь ощутить остатки тепла рук человека, державшего ее сорок пять лет назад. Это был очень хороший день.

Они прошли через мост, проходящий над узкой речушкой, у церкви повернули направо, обогнули деревенский паб и вышли на рыночную площадь. Солнце уже поднялось над крышами домов и верхушками деревьев, на рынке было полно народу. Геллерт сосредоточенно старался сохранять на лице нейтральное выражение — Альбус видел это по его напряженному взгляду и стиснутым губам. Он был невероятно красивым сейчас.
— Мы ненадолго, — пообещал Альбус и обхватил его ладонь своей.
Геллерт вздрогнул, но кивнул, и спустя мгновение слегка погладил его пальцы.
Они обошли прилавки, разглядывая товар. Геллерт хмурился, а Альбус безмятежно улыбался: сонное заклятье на Ариане давало ему несколько часов свободного времени. Времени с Геллертом.
Выбор редиса и моркови был большой, зато спаржу надлежащего качества нашли только у двух продавцов, грибы — у одного-единственного улыбчивого старичка, а тыквы не было вообще. Помимо списка Альбус взял немного имбирных пряников, домашней карамели и половину пирога со щавелем себе и Ариане на обед. Геллерт с негодованием отказался от кусочка.
— Я не питаюсь травой. Овощи еще куда ни шло, Альбус, но это зеленое месиво — щавель, шпинат и прочие кресс-салаты — это мерзко. Оно похоже на дерьмо больного лепрекона, не заставляй меня это есть.
— Напрасно, Геллерт, это очень вкусно и полезно, — Альбус хихикнул и пожал плечами. — Откуда такая ненависть к зелени?
— Если бы тебя кормили супом из ботвы и бобовых стеблей все детство, ты бы тоже предпочитал все что угодно, кроме этого, — проворчал тот. — А еще одуванчики, крапива и березовый сок! Я впервые попробовал нормальную жареную курицу только в школе.
— Твои родители придерживаются зеленой диеты? — осторожно поинтересовался Альбус.
Геллерт никогда прежде не заговаривал о своей семье, и он боялся спугнуть неожиданный порыв друга.
— Мои родители — экзальтированные идиоты, — презрительно выплюнул Геллерт. — Со своим стремлением быть ближе к природе и гармонии с миром они плевать хотели на воспитание собственного ребенка. Но мне это даже помогло: я сам занимался образованием, едва только попал в школу и получил доступ к библиотекам и учителям.
— У тебя есть братья или сестры?
— Никого, к счастью. Когда я родился, произошел стихийный выброс магии, и моя мать больше не могла иметь детей.
— О..., — Альбус смутился, не зная, нужно ли посочувствовать. — Надеюсь, это не нанесло большого вреда. Я читал о подобном, вроде бы, такие вспышки иногда сопровождают рождение наиболее выдающихся магов.
— Да, я тоже об этом наслышан. Думаю, мои родители не пожалели об этом, им вполне хватало меня. Они и так временами забывали о родительском долге.
— Значит, ты чистокровный маг? Твои родители оба волшебники?
Альбус сразу пожалел, что спросил об этом: Геллерт дернулся и хмуро посмотрел на него.
— Нет. Не совсем. Мой родной отец был магглом, но он бросил мать до моего рождения. Она не смогла контролировать выбросы магии во время беременности. Так он узнал, что она ведьма, и что ребенок, скорее всего, тоже будет волшебником. Мы-такие были ему не нужны. Мать судили за то, что она использовала маггла против его воли, но учли смягчающие обстоятельства и серьезно наказывать не стали. Но ей пришлось оставить поместье, наследство ее родителей. Оно многие годы было семейным гнездом, а теперь... — Геллерт скривился и махнул рукой. — Все из-за одного паршивого маггла. Потом мама вышла замуж за своего бывшего одноклассника, который всегда был в нее влюблен. Он и сейчас ее любит, и ко мне нормально относился — я называю его своим отцом, — только вбил себе в голову, что я вырасту злым и неправильным, раз от рождения приношу разрушения. Где-то он вычитал, что красное мясо, жареное, острое и все резкие вкусы провоцируют агрессию, поэтому перевел всю семью на подножный корм. Я рад, что вырвался от них и живу самостоятельно, и траву есть меня никто больше не заставит.
— Я понял, дурные воспоминания, — мягко сказал Альбус. — Больше не буду предлагать тебе ничего подобного.
— Благодарю. И я надеюсь, что этот разговор останется между нами. Обычно я не рассказываю о себе никому.
— Разумеется, ты можешь положиться на меня. Тем более, моя история тоже не из тех, которые приятно обсудить с соседями. Только мисс Бэгшот знает о причинах нашего переезда в Годрикову Впадину, и я, как и ты, предпочитаю не распространяться.
— А мне ты расскажешь?
— Конечно. Только окажемся в другом месте, где потише.